Underworld
- Когда мне уже можно будет снять это? – он подцепляет пальцами повязку на глазах – сероватые бинты сдвигаются, приоткрывая похожий на бледную гусеницу рубец.
Я только вовремя перехватываю руку, сжимая запястье – тонкое, болезненно-слабое, почти неживое.
- Врач сказал: надо дождаться, пока голова перестанет болеть. Ты же не хочешь ослепнуть?
Он морщится, лепеча что-то одними губами. Давно не слышал от него таких слов – они выходят у него не грубыми, а скорее смешными. Ему не идет ругаться матом.
читать дальше- Тогда… тогда расскажи мне, где мы, - он забирается на кровать, поджимая под себя ноги и вцепляясь пальцами в подушку. Вот пальцы у него всегда были сильными, даже после взрыва и переезда. Даже когда он лежал в палате перед операцией: хватался за тонкие металлические столбики в изголовье кровати так крепко, что врачи еле разжали ему тогда кулаки.
- Я же рассказывал.
- Еще? – почти вопросительно, капризно. Недовольно.
Не смотреть на него – проще. Лучше – в окно, водя пальцами по стеклу.
- Море. Мы у огромного моря – отсюда видно песчаную кромку, и волны накатывают одна за другой.
- Я хочу его увидеть, - все капризнее.
Я не оборачиваюсь.
- Увидишь, как только можно будет снять повязку, - все увереннее. – Оно здесь небесно-голубое у самого берега, а на глубине – дымно-черное, глубокое. На горизонте всплывает из воды солнце. Глаза болят смотреть на него, такое оно яркое и живое. Острые лучи-стрелы.
- Я хочу его увидеть.
- По берегу к воде несется щенок, мочит в воде лапу, тычется носом. Глупый, - улыбаюсь. – А волна набегает, щелкая по носу. И он отскакивает, отряхивается: шерсть дыбом и брызги во все стороны.
Он смеется, крепче сжимая подушку пальцами – не вижу, лишь чувствую затылком, лопатками, словно это он меня стискивает.
- Волны отливают розовым у горизонта: такие зыбкие, то пропадающие, то снова появляющиеся барашки. И лодки кажутся отсюда не больше спичечного коробка, будто игрушечные. Белые маленькие бумажные кораблики. Вот одна подходит к причалу, я даже вижу название: блестящие, отливающие золотом буквы.
Могу поклясться сейчас, что он подается вперед, едва не скатываясь с края кровати. Делаю паузу.
- Ну?
- Секрет.
Подушка летит мне в спину – я свожу лопатки.
- «Секрет» же. Она называется «Секрет».
Смеюсь – и он откликается эхом. Веду пальцами по приклеенной к стеклу скотчем журнальной странице: край истрепался, угол оторван, но на картинке все еще можно разглядеть и море, и встающее на горизонте солнце, и песчаную кромку, и белые точки лодок на воде. Реклама какого-то напитка, который был в каждом магазине до взрыва. Ладонь соскальзывает со страницы на холодное стекло. За него смотреть уже не хочется – там стеной колотится ливень, заливая серые скелеты развалин. Хорошо, что отсюда не слышно ни звука.
Оборачиваюсь, тянусь к пульту сплит-системы.
- Тебе пора принять лекарство, а то голова снова разболится. Время.